Франклин Меррелл-Вольф (1887–1985) — американский философ, математик, мудрец и мистик.
Его сознательный духовный поиск начался в студенческие годы, когда он изучал математику в Гарварде. Тогда к нему в руки попали лекции о Веданте, прочтенные Вивеканандой, учеником великого индийского святого Шри Рамакришны. Вивекананда был одним из первых индийских мудрецов и мыслителей, принесших восточные учения Западу. Эти лекции глубоко потрясли юного математика. Он был убежден, что если трансцендентная реальность существует, то ее нельзя принимать просто как интеллектуальный факт.
Он принял решение, раз и навсегда, отказаться от своей академической карьеры и целиком посвятить жизнь самостоятельному подтверждению этой истины.
Великое Путешествие
I
И вот лес позади,
Передо мной — бесплодная, унылая пустыня,
Вдали гора, подернутая дымкой,
Вверх вознеслась превыше всех пределов.
Я отдыхал в тени лесной опушки,
У ног моих последний тек ручей.
Испил я свежести его и мыслил:
«Был долгим и нелегким этот путь
Во мраке темном, в лабиринте леса,
Не раз я падал, шел по ложным тропам,
Не раз моя мне изменяла смелость,
Но все же я не прекращал движенья.
И вот — конец блужданиям во мраке.
Желанья тщетные остались позади,
А впереди простерлась бесконечно
Пустыня мрачная без троп, без ориентиров.
То видел Цель я впереди как будто,
То снова я терял Ее из виду.
Да стоит ли усилий этот призрак?
И есть ли что достойное той платы,
Что, заплатив, опять платить ты должен?
О! За покой один безмерный, отдых,
Хоть не победой данный, так пришедший
Хотя б от прекращенья пораженья,
Но все же отдых, сердцу столь желанный».
Так мыслил я, а силы возрастали
И возникала новая решимость
Из пепла устремлений и желаний.
И я решил: «Пойду я все же дальше,
И не оставлю я незавершенным
Свой труд, ведь в нем не будет пользы.
Пусть буду я идти без вдохновенья,
То лучше все же довершить, что начал.
Ведь то, что прежде было ценным, ныне
Уж неспособно пробудить мне душу,
Которая в видениях коснулась
Пределов Высших. Впереди надежда,
Что пустоту удастся мне заполнить».
И духом я воспрял, и снова
Взял посох свой и компас — дар последний
Имущества земного для Свершенья —
Шагнул вперед я прямо в бездорожье.
Давно исчез за мною лес тенистый,
Весь маревом пустыни поглощенный;
Вокруг одна безрадостная пустошь.
Я шел вперед в безвременьи звенящем,
Не страхом, бесконечностью томимый,
По камню, по пескам и по колючкам,
Один в тиши, но не в тиши Покоя;
Я шел вперед и жаждал я все больше
Воды целящей сумрачного леса,
Я шел вперед, хоть жажда возрастала.
Но марево пожрало вскоре гору,
И время. И мою решимость тоже.
И пустота извне в меня проникла,
Усилия казались бесполезны.
Я опустился на ближайший камень,
Оставив все и мысля: «Будь что будет».
И вдруг из пустоты донесся ГОЛОС,
Такой знакомый, дружеский и сильный.
О Славе Высшей говорил Он явно,
О том, что не оставлен будет Странник.
В меня проникла новая решимость.
Я вновь поднялся, к Цели устремившись,
Яснее ощущая, хоть не видя,
Горы той древней Высшее Величье.
Пустынный путь, почти уж завершенный,
Внезапно позади меня остался.
Ввысь взмыли склоны гор огромных, будто
Давая обещанье скорой Встречи.
Путь становился круче, но все легче,
Вот парадокс невидимого Мира.
Взбирался быстро я, исполнен силы,
Рожденной Высшим. Марево пустыни
Растаяло и в краткий миг исчезло.
Простор открылся — древних гор подножье,
Насколько глаз хватало, возвышались.
Вновь ободренный, я взбирался быстро,
И вдруг огромный, утес высокий вырос предо мною
Превосходящий всякие пределы.
Остановился я, ошеломленный,
Но ненадолго. Суть извлек из мысли,
И Силу я нашел, что всех превыше.
Успех был ярче всяких ожиданий.
И как бы в миг, в один лишь миг единый,
Вознесся я превыше всех высот,
Для времени, пространства и причины
Недосягаемый уже отныне.
Обрел я наконец тот Дом свой древний,
Давно забытый мною, но знакомый.
Мир леса потеряв, обрел я Новый:
Где Радость, всеобъемлющее Знание,
Где Вечность простирается повсюду;
Где Сам я есть поддержка всех вселенных,
Мрак СВЕТА несказанного, который
Объемлет все.
II
Безмолвье, Мрак и Пустота повсюду,
Одновременно — Полнота свершенья;
И Глубина сверх чувства, зренья, мысли;
Я ЕСМЬ во всем, Я в сокровенной Сути,
Неотличим Я от всего, что создал.
Эпохи целые, одно мгновенье,
Все Время здесь — один лишь миг единый.
И низойдя из этой вечной Сути,
Спустился я дорогой бесконечной,
Дойдя до мысли еле выразимой.
Здесь задержался я, побыв немного
В раздумье, что не передать словами.
Превыше человека разуменья,
Где смысл компактный и преизобильный.
Библиотеки всякой много больший,
Хранящий также то, что несказанно.
Так, переполнен до краев, спустился
За дымку, преграждающую людям
Вершины светлой Славное сиянье,
От внешней жизни вид ее скрывая.
Прошел пустыню я и лес дремучий —
Арену странствий вековых бесплодных.
Не тайна больше путь к Высотам славным,
Но тайна новая внизу открылась.
Толпа бурлила, разливаясь всюду
По далеко простершейся равнине;
Согбенные, они искали Злато
в мирской грязи, не поднимая взоров,
Свой рабский труд, безрадостно и тупо
Верша, но находя одни отбросы.
Вот здесь один, за ним другой, остановившись,
Взглянули ввысь, исполненные скорби,
Стремясь, страдая, немо вопрошая,
Не Зная, но томимы некой Жаждой.
В стране чужой они совсем чужие;
Свой Дом забыли, смутно вспоминая,
Как будто о далеком дне забытом.
Стоял я на краю высокой Сферы,
Предела ясно выразимой мысли,
Над тем, что видел ниже, размышляя;
Я вспоминал, когда и сам был с ними,
И, сам не зная что, искал вслепую;
Старанья вспомнил, тщетные усилья.
Они ведь братья мне и неотличны
Все от Меня; и вольный
Я не вполне еще свободен,
Пока они блуждают здесь в потемках.
Так думал я об их печальной доле,
И знать желал я, как добиться можно
Для братьев всех моих освобожденья.
Затем в высокой Сфере оглядевшись,
Я Общество Людей иных увидел,
Божественно Прекрасных, Благородных.
Они страдали вместе с той толпою,
Объятые глубоким Состраданьем.
Казалось, что Лучи их Света
Вниз устремлялись к тем, кто взор свой поднял, —
Лучи искали тех, кто жаждал Света.
Призыв нездешний послан был с Лучами
Благую память пробудить полнее
О древнем и святом людей Наследьи.
Иные тут же в поиск обращались
За смутно ощутимым Светом тайным,
Блуждая, ошибаясь, спотыкаясь
И все-таки все ближе подступая.
Тут Голос зазвучал родной и древний
Иных времен, иной — высокой Жизни,
Слова слагая мудрого совета.
«Желаешь ли ты разделить ту жатву
Душ, в Дом влекомых, где все — Мир и Радость?»
Тогда ищи же снова путь для тех ты,
Кто там внизу непробужден остался.
Никто не ведает конечной тайны
Души людской, вот Мы и ищем вместе
Все новые пути к их Пробужденью.
Найди и ты свой путь...»
И снова я продумал испытанья,
Что знал: усилья, тщетные попытки,
Успех Свершенья, Ключ к тому Успеху.
И мнилось мне: «Не нужно вовсе,
Чтоб труден был настолько Путь искомый.
Здесь повернуть, там повернуть немного —
И много бед, трясин глубоких можно
Так избежать легко и незаметно.
Я о Пути, мной обретенном, должен
Всем рассказать, чтобы другие знали
И сам ясней я понял».
И вот я карту здесь начертал, которую я Знаю,
Вручаю я ее всем тем, кто ныне,
В лесу блуждая и в пустыне мрачной,
Желают обрести свой Путь.
Его сознательный духовный поиск начался в студенческие годы, когда он изучал математику в Гарварде. Тогда к нему в руки попали лекции о Веданте, прочтенные Вивеканандой, учеником великого индийского святого Шри Рамакришны. Вивекананда был одним из первых индийских мудрецов и мыслителей, принесших восточные учения Западу. Эти лекции глубоко потрясли юного математика. Он был убежден, что если трансцендентная реальность существует, то ее нельзя принимать просто как интеллектуальный факт.
Он принял решение, раз и навсегда, отказаться от своей академической карьеры и целиком посвятить жизнь самостоятельному подтверждению этой истины.
Великое Путешествие
I
И вот лес позади,
Передо мной — бесплодная, унылая пустыня,
Вдали гора, подернутая дымкой,
Вверх вознеслась превыше всех пределов.
Я отдыхал в тени лесной опушки,
У ног моих последний тек ручей.
Испил я свежести его и мыслил:
«Был долгим и нелегким этот путь
Во мраке темном, в лабиринте леса,
Не раз я падал, шел по ложным тропам,
Не раз моя мне изменяла смелость,
Но все же я не прекращал движенья.
И вот — конец блужданиям во мраке.
Желанья тщетные остались позади,
А впереди простерлась бесконечно
Пустыня мрачная без троп, без ориентиров.
То видел Цель я впереди как будто,
То снова я терял Ее из виду.
Да стоит ли усилий этот призрак?
И есть ли что достойное той платы,
Что, заплатив, опять платить ты должен?
О! За покой один безмерный, отдых,
Хоть не победой данный, так пришедший
Хотя б от прекращенья пораженья,
Но все же отдых, сердцу столь желанный».
Так мыслил я, а силы возрастали
И возникала новая решимость
Из пепла устремлений и желаний.
И я решил: «Пойду я все же дальше,
И не оставлю я незавершенным
Свой труд, ведь в нем не будет пользы.
Пусть буду я идти без вдохновенья,
То лучше все же довершить, что начал.
Ведь то, что прежде было ценным, ныне
Уж неспособно пробудить мне душу,
Которая в видениях коснулась
Пределов Высших. Впереди надежда,
Что пустоту удастся мне заполнить».
И духом я воспрял, и снова
Взял посох свой и компас — дар последний
Имущества земного для Свершенья —
Шагнул вперед я прямо в бездорожье.
Давно исчез за мною лес тенистый,
Весь маревом пустыни поглощенный;
Вокруг одна безрадостная пустошь.
Я шел вперед в безвременьи звенящем,
Не страхом, бесконечностью томимый,
По камню, по пескам и по колючкам,
Один в тиши, но не в тиши Покоя;
Я шел вперед и жаждал я все больше
Воды целящей сумрачного леса,
Я шел вперед, хоть жажда возрастала.
Но марево пожрало вскоре гору,
И время. И мою решимость тоже.
И пустота извне в меня проникла,
Усилия казались бесполезны.
Я опустился на ближайший камень,
Оставив все и мысля: «Будь что будет».
И вдруг из пустоты донесся ГОЛОС,
Такой знакомый, дружеский и сильный.
О Славе Высшей говорил Он явно,
О том, что не оставлен будет Странник.
В меня проникла новая решимость.
Я вновь поднялся, к Цели устремившись,
Яснее ощущая, хоть не видя,
Горы той древней Высшее Величье.
Пустынный путь, почти уж завершенный,
Внезапно позади меня остался.
Ввысь взмыли склоны гор огромных, будто
Давая обещанье скорой Встречи.
Путь становился круче, но все легче,
Вот парадокс невидимого Мира.
Взбирался быстро я, исполнен силы,
Рожденной Высшим. Марево пустыни
Растаяло и в краткий миг исчезло.
Простор открылся — древних гор подножье,
Насколько глаз хватало, возвышались.
Вновь ободренный, я взбирался быстро,
И вдруг огромный, утес высокий вырос предо мною
Превосходящий всякие пределы.
Остановился я, ошеломленный,
Но ненадолго. Суть извлек из мысли,
И Силу я нашел, что всех превыше.
Успех был ярче всяких ожиданий.
И как бы в миг, в один лишь миг единый,
Вознесся я превыше всех высот,
Для времени, пространства и причины
Недосягаемый уже отныне.
Обрел я наконец тот Дом свой древний,
Давно забытый мною, но знакомый.
Мир леса потеряв, обрел я Новый:
Где Радость, всеобъемлющее Знание,
Где Вечность простирается повсюду;
Где Сам я есть поддержка всех вселенных,
Мрак СВЕТА несказанного, который
Объемлет все.
II
Безмолвье, Мрак и Пустота повсюду,
Одновременно — Полнота свершенья;
И Глубина сверх чувства, зренья, мысли;
Я ЕСМЬ во всем, Я в сокровенной Сути,
Неотличим Я от всего, что создал.
Эпохи целые, одно мгновенье,
Все Время здесь — один лишь миг единый.
И низойдя из этой вечной Сути,
Спустился я дорогой бесконечной,
Дойдя до мысли еле выразимой.
Здесь задержался я, побыв немного
В раздумье, что не передать словами.
Превыше человека разуменья,
Где смысл компактный и преизобильный.
Библиотеки всякой много больший,
Хранящий также то, что несказанно.
Так, переполнен до краев, спустился
За дымку, преграждающую людям
Вершины светлой Славное сиянье,
От внешней жизни вид ее скрывая.
Прошел пустыню я и лес дремучий —
Арену странствий вековых бесплодных.
Не тайна больше путь к Высотам славным,
Но тайна новая внизу открылась.
Толпа бурлила, разливаясь всюду
По далеко простершейся равнине;
Согбенные, они искали Злато
в мирской грязи, не поднимая взоров,
Свой рабский труд, безрадостно и тупо
Верша, но находя одни отбросы.
Вот здесь один, за ним другой, остановившись,
Взглянули ввысь, исполненные скорби,
Стремясь, страдая, немо вопрошая,
Не Зная, но томимы некой Жаждой.
В стране чужой они совсем чужие;
Свой Дом забыли, смутно вспоминая,
Как будто о далеком дне забытом.
Стоял я на краю высокой Сферы,
Предела ясно выразимой мысли,
Над тем, что видел ниже, размышляя;
Я вспоминал, когда и сам был с ними,
И, сам не зная что, искал вслепую;
Старанья вспомнил, тщетные усилья.
Они ведь братья мне и неотличны
Все от Меня; и вольный
Я не вполне еще свободен,
Пока они блуждают здесь в потемках.
Так думал я об их печальной доле,
И знать желал я, как добиться можно
Для братьев всех моих освобожденья.
Затем в высокой Сфере оглядевшись,
Я Общество Людей иных увидел,
Божественно Прекрасных, Благородных.
Они страдали вместе с той толпою,
Объятые глубоким Состраданьем.
Казалось, что Лучи их Света
Вниз устремлялись к тем, кто взор свой поднял, —
Лучи искали тех, кто жаждал Света.
Призыв нездешний послан был с Лучами
Благую память пробудить полнее
О древнем и святом людей Наследьи.
Иные тут же в поиск обращались
За смутно ощутимым Светом тайным,
Блуждая, ошибаясь, спотыкаясь
И все-таки все ближе подступая.
Тут Голос зазвучал родной и древний
Иных времен, иной — высокой Жизни,
Слова слагая мудрого совета.
«Желаешь ли ты разделить ту жатву
Душ, в Дом влекомых, где все — Мир и Радость?»
Тогда ищи же снова путь для тех ты,
Кто там внизу непробужден остался.
Никто не ведает конечной тайны
Души людской, вот Мы и ищем вместе
Все новые пути к их Пробужденью.
Найди и ты свой путь...»
И снова я продумал испытанья,
Что знал: усилья, тщетные попытки,
Успех Свершенья, Ключ к тому Успеху.
И мнилось мне: «Не нужно вовсе,
Чтоб труден был настолько Путь искомый.
Здесь повернуть, там повернуть немного —
И много бед, трясин глубоких можно
Так избежать легко и незаметно.
Я о Пути, мной обретенном, должен
Всем рассказать, чтобы другие знали
И сам ясней я понял».
И вот я карту здесь начертал, которую я Знаю,
Вручаю я ее всем тем, кто ныне,
В лесу блуждая и в пустыне мрачной,
Желают обрести свой Путь.
